Что тут началось! Они кричали, плакали, и, судя по звуку, бились о прутья. Дверь открылась, а я увидела, как слетает капюшон, обнажая бледное, окровавленное лицо. С кончика меча капала кровь, оставляя дорожку из капель на полу.

Внезапно в комнату для пыток из какого-то тайного прохода, который с грохотом открылся в стене, ввалилось шесть разъяренных марадеров. Один удар меча, и их осталось пятеро. Ловко увернувшись, Эзра сократил список еще на одного и тут я увидел, как острие чужого меча коснулось его груди. Я заорала, но меч соскользнул и самый шустрый и находчивый нашел вечный покой. Еще двое легли в считанные секунды. Меч полыхнул голубой вязью букв, оставляя в воздухе почти осязаемый след сияния, и последнее тело легло прямо под ноги Эзре, а он переступил через него.

Глядя на страшное лицо в крови, на наплечник, по которому стекает кровь, я непроизвольно вздрогнула.

— Тише… — стальной холодный взгляд внезапно смягчился. На пол слетела перчатка. — Тише… Все хорошо… Это я…

Он подходил медленно, а я не узнавала его лица, волос, с которых на наплечник капала чужая, лишь бы чужая! … кровь. Рваный плащ зацепился за чужой меч, его дернули, а ко мне приблизились его шаги.

— Все хорошо… Главное, не бойся… — Эзра встал на колено, вытирая кровь с лица. — Я — не чудовище… Это я… Все хорошо, маленькая… Все хорошо… Теперь все будет хорошо… Дай мне свою ладошку… Вот, видишь? Все в порядке. Для тебя я никогда не буду чудовищем…

Я смотрела на него. Мое сердце бешено стучало, прося у него прощения. «Прости меня…», — выстукивало оно, а в горле стоял ком.

— Что бы они с тобой не сделали, я все пойму… — едва слышно прошептал он, прижимая мою руку к своим окровавленным губам. — Все пойму… Ты ни в чем не виновата…

«Любимый!», — пронеслось в голове, а сердце упало вниз.

Эзра крепче прижал мою руку к своим губам и закрыл глаза, оставляя на моей руке отпечаток крови. Я смотрела на него и понимала, что готова каждый день целовать моего злейшего врага… Подкрадываться и обнимать, тереться об него щекой, … Мне вообще кажется, что я от него не отлипну до гробовой тоски и общей фамилии…

— Я в порядке, — сглотнула соплями я, с ужасом оттирая рукавом кровь с его лица и гремя цепью. Как мне стыдно перед ним. — Все хорошо…

— Все хорошо, — эхом отозвался он, целуя меня в лоб. Меня обожгло этой исступленной нежностью. Наручник хрустнул, а меня взяли на руки, отбросив ногой ржавую цепь.

— Ваше Величество! — послышались громкие голоса в коридоре вместе с лязганьем доспехов. — Ваше Величество! Мы прибыли по вашему указанию! Ох, боги! Это что? Все пропавшие девочки?

— И не девочки, — задумчиво констатировал хрипловатый женский голос, когда меня на руках выносили из пыточной комнаты.

— Приказ первый. Выделить крыло дворца, собрать целителей. Девочек осторожно вывести из клеток. Если будут кричать и сопротивляться, постарайтесь успокоить. Не успокаивается — связывайте. Думаю, что целители разберутся! — скомандовал Эзра. Я смотрела, с каким ужасом смотрят некоторые девушки на открытые двери клетки, забиваясь в углы.

— Эй, вылезай! — произнес высокий стражник, заглядывая внутрь и глядя на маленькую фигурку, которая забилась в самый угол и пряталась от его протянутой руки. — Кому говорю! Долго я тебя уговаривать буду!

Внезапно Эзра остановился, глядя на то, как какой-то стражник, особо не церемонясь вытаскивал перепуганную девушку из клетки.

— Я не умею нежно! Я — простой солдат! — оправдывался стражник, пока женщина царапалась и упиралась, умоляя, не прикасаться к ней. — Как говориться? Простой солдат, и слов нежности не знаю.

— Веди себя так, словно она — твоя сестра, — вздохнула я, глядя, как стражник посмотрел на узницу, которая валялась у него в ногах.

— Пойдем, сестричка. Никто тебя больше не тронет, — выдохнул он, помогая ей встать на ноги. — Ничего, родная, жизнь наладиться…

— Спасибо тебе, богиня! Спасибо! — упала на колени моя жрица в розовом, почему-то глядя на меня. — Я же говорила, что она спасет! Она приходила сюда! Я же говорила, что спасет! Спасибо тебе, богиня! О, великая богиня! Молитесь богине любви! Это раньше она творила зло, а сейчас она другая! И голос у нее другой!

Спасибо, милая. Век помнить буду! Пали контору дальше! Судя по взгляду Эзры, огонь с моей догорающей конторы и пригорающей попы, уже подумывал перекинуться на мои храмы.

Всю дорогу меня терзал один вопрос, есть ли память у лошадок. А что вы хотели, это была моя первая конная прогулка по ночному лесу? Из всего, что было, я запомнила веточки, собственные крик: «А! Караул! Левее!» и «Он же не прыгать собрался? Нет? Точно? Давай объедем! А!!! Фух! Второго такого раза я не переживу!». Эзра хранил молчание, прижимая меня к себе одной рукой.

Вот теперь я пытаюсь понять, почему лошадка смотрит на меня таким нехорошим взглядом, и когда это трусы неприятностей превратились в полноценные рейтузы проблем с начесом и натягивающий эффектом.

— Убрать из комнаты все зеркала! Чтобы не единого зеркала не было нигде! Ни в ванной, ни в комнате! — приказал император, стоило ему перешагнуть порог дворца со мной на руках. Конец света наступил мне на ногу, не давая возможности сбежать. Я украдкой проверила карман, но зеркала там не оказалось! Беда! Совсем беда!

Я грустными глазами провожала огромное зеркало в золотой раме, которое выносили из комнаты сразу двое слуг. Следом появилось небольшое, прямоугольное, цепляясь краями за дверной проем. Слуга, который нес его, споткнулся и выронил его на порог.

— Убрать все осколки до единого. Вынести все блестящее! Все, в чем видно отражение! Украшения, посуду, ложки…, - ледяным тоном приказал Эзра, прижав меня к себе. Я сглотнула, понимая, что разговор предстоит долгий и очень серьезный. Что-то мне подсказывало, что в обязанности богини может не только входить, но и выходить.

Я молчала, изображая святую невинность, глядя, как молчаливая служанка спешно выносит отполированный до зеркального блеска поднос, на котором лежала сваленная бижутерия. «Любовь без доверия — гормоны на ветер! — извинялся в моей голове мужской голос. — Погоди, сейчас спрячу фамильные драгоценности в сейф!».

— Все сделано! — отрапортовали слуги, встав в «суррикатный» рядок, а меня внесли в комнату и усадили в кресло, подарив едва заметную улыбку. Я сглотнула, надеясь, что тяжелые занавески скрывают стекла. Мою руку взяли в свою, глядя на меня со странной улыбкой, но меня утешало лишь то, что глаза оставались нежными.

— Простите! Тут дверная ручка блестит, — произнес тихим голосом молодой слуга, осторожно заглядывая в комнату. — Ее тоже убрать?

— Да, — сверкнул глазами Эзра, а потом прижал мою руку к своей щеке и подарил ей осторожный поцелуй.

— Я не понимаю, почему ты попросил убрать все зеркала? — с мнимым удивлением произнесла я, пытаясь быстро сообразить, как выкручиваться из этого щекотливого положения.